Туалет новобрачной был уже окончен; по умоляющему взгляду Гонтрана она отпустила своих горничных. Жених и невеста в ту минуту, когда они готовились соединиться навеки, почувствовали желание остаться наедине и в последний раз торжественно побеседовать.
Де Фруадефон, присутствовавший при окончании туалета дочери, угадал тайное желание молодых людей и сказал, улыбаясь:
— Ну, детки, доверьте друг другу ваши маленькие тайны… у вас остается еще десять минут… Я покидаю вас.
И счастливый отец ушел, лукаво улыбаясь, как поступают старики, еще не забывшие свою молодость и утехи любви. Гонтран взял свою невесту за руку и, усадив ее на оттоманку, сел рядом с нею.
— Жанна, возлюбленная моя, — сказал он, — через час вы будете моей женой…
Он почувствовал, как рука молодой девушки дрожит в его руке.
— Через час, — продолжал он, — нас соединят вечные узы… Жанна, любите ли вы меня?
— Ах, — вздохнула она, — и вы еще сомневаетесь!
— Видите ли, когда женишься на таком ангеле, как вы, дорогая моя, в последнюю минуту невольно чувствуешь какой-то страх…
Она с удивлением посмотрела на Гонтрана.
— Я с самого утра спрашиваю себя, дорогая, действительно ли я достоин вас.
— О, да! Я чувствую это! — воскликнула Жанна.
Гонтран вздрогнул, вспомнив свое прошлое.
— Жанна, дитя мое, — продолжал он растроганным голосом, — я бурно провел свою молодость…
— Вы добры и благородны, Гонтран.
— Ах, дитя, — прошептал он. — Бог мне свидетель в том, что я люблю вас так же горячо, как ангелы могут любить Бога, и что вся моя последующая жизнь будет посвящена тому, чтобы сделать вас счастливой…
Она поблагодарила его взглядом и улыбкой, наполнившей его сердце надеждой.
— Но я еще раз повторяю вам, Жанна, что молодость моя была бурная… я был преступен… и когда воспоминание о моем прошлом…
— О вашем прошлом? — перебила она его. — Но в вашем прошлом вы можете признаться всему свету; вы были вспыльчивы, любили ссориться, быть может… быть может, имели несчастье рисковать своею жизнью и вызывали на это и других. Но если этот другой или другие умерли… Неужели вы думаете, что Бог поступил несправедливо?
Слова эти показались отпущением от грехов трепетавшему преступнику.
«Бог посылает мне прощение через одного из своих ангелов», — подумал он.
Он запечатлел целомудренный поцелуй в лоб своей невесты и прибавил:
— Идем же, обожаемая моя Жанна, нас ждет алтарь, и я чувствую, что, даровав мне твою любовь, Провидение возродило меня.
Гонтран встал спокойный, с высоко поднятой головой, как виновный, получивший разрешение от своих прегрешений и смывший свое тяжкое преступление безмерным раскаянием. Убийца исчез, уступив место прежнему Гонтрану де Ласи, который мог смело смотреть на свой ничем не запятнанный старинный герб. И в то время, как из глубины своей души он возносил последнюю мольбу о прощении, которое Небо уже даровало ему, он обнял своего ангела-примирителя, чистый и девственный голос которого надолго успокоил в нем угрызения совести… Тогда-то, по всей вероятности, добрый гений приморских стран, которого Бог поставил на страже, чтобы охранять потомков древних родов бретонцев незапятнанными, на время в смущении удалившийся от Гонт-рана, снова распростер свои крылья, чтобы защитить молодых людей, которые должны были продолжить благородный род де Ласи.
Десять минут спустя Жанна и ее жених садились в карету во дворе старинного отеля де Фруадефон, чтобы отправиться в дом барона де Ласи; дядя Гонтрана пожелал покинуть свою дорогую Бретань, чтобы присутствовать при бракосочетании своего наследника. Старик помолодел лет на десять; в то время, как он помогал невесте сесть в карету, добродушная улыбка появилась у него на губах, и он проговорил:
— Наконец-то! Надеюсь, Бог продлит мою жизнь еще года на два и призовет меня уже после того, как я увижу отпрыск рода де Ласи…
Все предместье Сен-Жермен получило приглашение на свадьбу, и огромная вереница экипажей следовала за обрученными. Гонтран, сияя от радости, что он стал супругом Жанны в глазах закона, вошел в церковь святого Фомы Аквинского, чтобы освятить свой союз благословением церкви. Однако в ту минуту, когда он переступал порог ратуши, им овладело опасение: он боялся встретить насмешливое лицо шевалье. Безумное опасение! Д'Асти, верный уговору, который заключили между собою «Друзья шпаги», оставаться перед лицом света чуждыми друг другу, не пожелал присутствовать при гражданском бракосочетании Гонтрана.
Но при выходе из храма, в то время, как Гонтран пробирался сквозь разряженную толпу под руку с молодой женой, он увидел в углу, позади колонны, почти что у самой двери, двух человек, одетых в черное и не принимавших участия в церемонии: это были Ренневиль и шевалье д'Асти. Гонтран почувствовал, как дрожь пробежала у него по всему телу, и ужас снова овладел им, потому что он заметил, как злобно улыбался шевалье.
— Боже мой! — прошептал он. — Неужели Ты не простил меня!
В тот же вечер 5 ноября 185… около одиннадцати часов запоздавший прохожий мог увидеть на улице Вернейль снизу доверху иллюминированный отель Фруадефонов и так же иллюминированные двор и сад. Длинная вереница экипажей тянулась от главного входа и заполняла собою двор, а на подъезде сновало множество лакеев, грумов и гайдуков в обшитых галунами ливреях, с таким изобилием золота, точно это были итальянские офицеры.
Затянувшаяся в этом году осень и тишина ночи позволили осветить сады a giorno, в то время, как в нижнем этаже отеля шли танцы, несколько женщин, завернувшись в белые кашемировые бурнусы, прогуливались по аллеям сада под руку с элегантными кавалерами, предпочитая интимную беседу душной бальной атмосфере.