Вернувшись в Париж, Октав решил, что он будет наслаждаться жизнью, и поселился на улице Виктуар, в большой, роскошной квартире, обставленной с изысканным вкусом; он нанял также конюшню, куда поставил трех лошадей, и каретный сарай для двух карет.
Маленький грум, искусная кухарка и камердинер были наняты для услуг молодого человека. Решено было обедать дома, а завтракать в парижском кафе. Через неделю квартира, конюшня, слуги все было готово, и наш герой вступил в жизнь, проиграв тысячу луидоров в баккара, познакомился в течение недели с шестью прекрасными молодыми людьми, которые вели такую же беззаботную веселую жизнь, как и он, и с одним из них сошелся на «ты» в конце обеда, который он дал своим новым друзьям.
— Берн, друг мой, ты прекрасный человек; твои лошади породисты, вина превосходны, ты проигрываешь, не смущаясь, а твой портной достоин похвалы. Тебе недостает только любовницы и дуэли на пистолетах.
— Положим, — ответил Октав, — я не против любовницы, но к чему еще дуэль? Я уже дрался семнадцать раз и убил пятерых противников.
— Хотя этого и мало, но хватит с тебя, — сказал один из приглашенных, спокойно опоражнивая бокал шампанского.
— А ты дрался когда-нибудь на пистолетах? — спросил первый собеседник.
— Никогда.
— Ну вот видишь, друг мой! Тебе необходима дуэль на пистолетах. Я согласен с тем, что шпага — оружие дворянина, но офицер, выйдя в отставку, не может окунуться в гражданскую жизнь, не признав всех ее нравов и обычаев.
— Хорошо! — флегматично ответил Октав. — При первом же случае я буду стреляться на пистолетах. А теперь перейдем ко второму вопросу.
— Он важнее первого, — продолжал ментор, — любовница такого человека, как ты, должна быть ни стара, ни молода, немного пресыщена жизнью, остроумна, но не болтлива, как провинциалка; она должна быть из бывших женщин света, но не принадлежать к ним более, а если вдобавок ты будешь драться на дуэли из-за нее, то тебе больше нечего желать. Ты не обязан любить ее, но должен относиться к ней по возможности внимательно.
— Отлично! — вскричал Октав. — Я вижу, по-твоему, она не более как часть обстановки. Точно лошадь на конюшне.
— Именно.
— Но где достать такое чудо?
— Черт возьми, хоть и трудно, но найти можно.
— Постой, — перебил его один из приглашенных, — я знаю такое чудо.
— Как ее зовут? — спросили все разом.
— Господа, вы, вероятно, все знаете Гонтрана де Ласи?
— Еще бы!
— А его Леону?
— Леону? Да, да!
— Итак, господа, Гонтран остепенился. Ко мне три дня назад поступил грум Леоны и сообщил, что их медовый месяц кончился.
— Черт возьми! — вскричал ментор молодого жуира. — Вот для тебя, друг мой, самый подходящий случай завладеть львицей и подраться на пистолетах.
— Посмотрим, — спокойно возразил Октав. — А кто такая эта Леона?
— Этого никто не знает.
— Однако!
— Она двадцатисемилетняя брюнетка, смуглая, как андалузка, остроумная и колкая; это женщина без сердца, капризная, как древний сфинкс.
— Я уже заранее влюблен в Леону! — воскликнул де Берн.
— Но Леона еще окончательно не порвала связи с Гонтраном де Ласи, — заметил один из гостей.
— Ее можно отбить у него, — самонадеянно ответил молодой человек.
— Браво! — раздалось вокруг. — Браво, де Берн!
— Господа, — предложил Октав, — со вчерашнего дня у меня есть ложа в итальянской опере: не желает ли кто из вас послушать со мною «Ченерантолу»?
— Я, я, — ответили несколько голосов разом.
— В таком случае едемте, — сказал Октав.
Де Берн поехал в оперу в сопровождении своего ментора и трех друзей.
Одна из знаменитостей, которых каждый год посылает Италия, присоединяя к их именам эпитет несравненной, поражала в этот вечер своим голосом весь элегантный Париж в зале Вендатур.
В ложе против Октава де Верна сидел человек, одетый во все черное. Этот человек с самым наглым видом наводил лорнетку на Октава.
— Смотри, — сказал ментор своему ученику, — я уверен, этот человек стреляет из пистолета. Он лорнирует нас довольно нахально. А ты как находишь?
— Черт возьми! — вскричал де Берн. — И мне так же кажется. Ну, а как же Гонтран?
— Ах, — вздохнул ментор. — Может, Гонтран уступит тебе Леону, пожав при этом руку, как всегда поступают люди, когда их избавляют от наскучившей привязанности.
— Ты думаешь?
— Ну, а если он придет в негодование, то, быть может, в качестве бывшего офицера королевской гвардии выберет шпагу.
— Ты прав, и твои рассуждения вполне логичны, так что я пойду и спрошу, какого мнения держится этот господин насчет дуэли на пистолетах.
Дождавшись антракта, де Берн вышел в сопровождении своего ментора из ложи и постучал в дверь ложи господина, одетого во все черное.
— Милостивый государь, — обратился к нему Октав, — г-н де Бланьи, вот этот самый господин, мой закадычный друг, сказал мне парадокс, насчет которого я хочу узнать ваше мнение.
Человек, одетый в черное, вежливо поклонился.
— Я слушаю вас, сударь, — сказал он.
— Мой друг уверяет, — продолжал Октав, — что офицер, вышедший в отставку и желающий пожуировать, имея при этом тридцать тысяч ливров годового дохода, должен прежде всего обзавестись содержанкой и подраться на дуэли на пистолетах.
— Приятель ваш, быть может, и прав, — холодно заметил человек в черном.
— Первая у меня на примете, — продолжал Октав, — но…
— Понимаю, вы ищете вторую.
— Именно, — согласился де Берн, высокомерно взглянув на своего собеседника.
— Нет ничего легче, как завести ссору, — сказал ему последний, — когда, подобно вам, имеешь наглый вид и лицо, с первого взгляда возбуждающее антипатию.